Волшебник изумрудного каньона

Карельский бизнесмен превратил приграничную техногенную свалку в объект культурного наследия

Одну из летних суббот глава Карелии Артур Парфенчиков провел в неожиданной роли: надел спецовку, взял лопату и добрый час кидал уголь в топку паровоза.

Ретропоезд ехал в горный парк «Рускеала», где третье лето проходит международный фестиваль Ruskeala Symphony. В удивительном по красоте кань­оне собираются звезды «Мариинки» и «Большого». А сюиты в исполнении Симфонического оркестра Карельской филармонии разливаются по окрестностям прямо с воды. Музыканты играют на понтоне, плывущем по изумрудной глади. Вместо занавеса – мраморные скалы всех оттенков серого.
Билеты на поезд в день фестиваля раскупили за пару дней, глава Карелии уступил свое место в вагоне «артемьевского» экспресса семье с детьми.

Артемьевский экспресс

«Артемьевским» этот поезд прозвали в честь Александра Артемьева. Местного бизнесмена и мецената. Двадцать лет назад он решился поднять из руин техногенную свалку. Итог – уникальный железнодорожный маршрут. В России нет больше примеров того, чтобы монополист-перевозчик открыл движение по новому направлению ради одной точки – частного туристического объекта.

«Рускеальский экспресс» ежедневно возит туристов в мраморный каньон. Там в обрамлении черно-белых скал спрятался каскад изумрудных озер. А под этим – паутина подземных ходов с хрустальными сталактитами, переливающимися всеми цветами.

Хозяин мраморной горы

Сейчас в парке – красота, чистота, гравийные дорожки, фонарики и концерты. А в 1998 году, когда все начиналось, на стенах каньона пестрели надписи из серии «ДМБ-85» – наследие выведенной военной части. Сквозь шины и проржавевшие бочки прорастали елки.

– Первым делом расчищать озеро пригласили геологов для очистки скал, – рассказывает предприниматель.

Ввязался в это бизнесмен не сразу. Сейчас он крупный предприниматель – владелец гостиницы «Пийпхун Пиха», ресторана «Релакс», агентства «Ладога тур», торгового центра «Янисмяки» в приграничном городе Вяртсиля и парка «Рускеала».

В 1998-м он, хоть и был довольно состоятельным, но только вставал на крыло: стартовый капитал заработал на приграничном ларьке с картошкой фри и гамбургерами. Поработал в финской лесозаготовительной фирме. Но лесной бизнес «пах криминалом», при первой возможности Артемьев оттуда ушел. С открытием ларька понял, что любит, когда людям «тепло и сытно», и иной судьбы, кроме работы в сервисе и туризме, он не хотел. На первые серьезные деньги купил турбазу с коттеджами. И тут к нему зачастил краевед и музейщик Андрей Грибушин.

– Рассказывал часами про каньон. Я же не местный, из Мурманска. Учился здесь на агронома. Сперва не очень понимал, про что речь, – с улыбкой вспоминает Артемьев. – Мы жили с родителями жены, он дружил с тестем и часто заходил в гости. Первый раз «только посмотреть» я согласился из уважения. Увидел техногенный апокалипсис: разворованные гаражи, брошенная АЗС, склады без крыш, битый кирпич, всюду бочки с вытекшим мазутом, который потом тряпкой собирали. И все – в красивом природном обрамлении. Шесть раз ездили, смотрели с разных ракурсов. В какой‑то момент понял, что мое. А Андрей похлопал по плечу: «Тут всего‑то – немножко прибрать».

«Немножко прибирали» три сезона – вывозили ежедневно от трех до семи камазов мусора. Первых туристов – 4000 человек – парк принял в 2005 году. Гости просто гуляли у озера.
– Первые пять лет на зиму закрывались,  – вспоминает Артемьев. – Санки давали напрокат, каток оборудовали, но людей не было. Потом открыли кафе, дело пошло.

Сейчас парк круглогодичный. В прошлый год его посетило более 350 тысяч. А в минувшем августе все гостевые дома уже были забронированы на Новый год.

Драйвер для соседей

В парке нет своей гостиницы, но вокруг открываются кемпинги, гостевые дома, отели. А мест не хватает, отсюда и ценник – от 3 тысяч за ночь. Появляются прокаты снегокатов, скутеров, катания на собачьих упряжках.

– Пока ездили камазы с мусором, жители поселка, в честь которого и назван парк, писали в прокуратуру. Жаловались на шум и пыль, просили нас закрыть. Там 12 домов, жители четырех из них теперь работают здесь, – рассказывает предприниматель. – Кто‑то сдает комнаты, смелые берут кредиты и строят гостевые дома. Когда мы окрепли, власти сделали шикарный подарок: выделили 44 миллиона и построили персональную трассу. Сейчас оборудуем новые въезд и парковки, переносим инфраструктуру.

Я обещал селянам, что следующим летом наступит тишина. Но они снова пишут! Требуют оставить им туристов. Я пытаюсь уговорить селян стать нашими партнерами, как в Финляндии. Когда жители проводят кулинарные мастер-классы, рассказывают про местные обычаи, топят баню и выгуливают гостей. Собирал сход, объяснял, предлагал помощь. Реакция настороженная.

Самые расторопные неплохо успели заработать. Как только Артемьев расчистил озеро и стал оглядываться, где организовать парковки, выяснилось, что не нужные никому ранее «заброшки» обросли владельцами. У каждого сарая появился собственник, назначавший за руины приличную сумму. Выкупали. Сейчас среди единообразных домиков, где расположились кафе, прокат, сувенирные лавки и турбюро, как вставной зуб стоит огромный гараж – наследие воинской части. За чудище просили 16 миллионов, без торга.

– Три таких же мы выкупили и снесли. Но новая сделка не интересна. Мы спрячем некрасивого соседа, построив конференц-зал и музей горного дела, – делится предприниматель. – Я выкупил заброшенный известковый завод, располагавшийся в красивом здании из чистого мрамора, бывшем вокзале. В следующем сезоне приступим к реставрации, проект есть. Сейчас поезд приезжает в тупик. Хотим сделать разворотный круг, это будет зрелищно. При работающем вокзале так и было. Но когда мы оформляли покупку завода, рельсы исчезли за ночь. Их вывезли на металлолом. Мы очень наутро удивились.

Долгая дорога в РЖД

Однажды предприниматель увидел репортаж про ретропоезда на туристических маршрутах. Очень воодушевился: до этого туристы ехали в Сортавалу автобусами из Петрозаводска или Выборга. Больше 200 км. Через Сортавалу поезд проходил дважды в неделю. О массовом туристе с такой логистикой и не мечтали.

Бизнесмен предложил РЖД-Тур восстановить движение по заброшенной ветке. Письма-презентации гуляли по кабинетам два года. Попутно Артемьев написал директору по пассажирским перевозкам. Написал и забыл. Но однажды позвонили из турцентра и сказали, что по парку ходит «необычный посетитель».

– Местных у границы еще при СССР приучили к бдительности, – рассказывает бизнесмен. – Гостя охарактеризовали как «солидный, но подозрительный».

Посетителем оказался директор по пассажирским перевозкам Дмитрий Пегов.

– Приехал инкогнито, как турист. Ходил в пещеры, катался на лодке, обедал в кафе. Ему все понравилось. Через две недели в парк приехала комиссия – рассчитать бизнес-план и проверить качество полотна.

А в декабре в Сортавалу из Питера полетела «Ласточка» за 300 рублей. В январе ее «подружили» с местной электричкой, проходящей в выходные в трех километрах от парка, – на той станции каждый рейс встречали бесплатные автобусы. А летом на перроне появился джентльмен с бляхой «начальник поезда» и ударил в колокол в честь «Рускеальского экспресса».

Сотрудничество построено так: билеты на сайте РЖД стоят от 200 до 400 рублей, прибыль от них идет перевозчику. А «Рускеала» получает трафик, обслуживает вагон-ресторан. Все довольны.

– За два месяца перевезли 15 тысяч, – отмечает бизнесмен. – Подтвердился прогноз, что с открытием маршрута поток повысится на 20 процентов. РЖД присоединяет допвагоны.

– Еще веду переговоры, чтобы продлили маршрут в финскую Йоенсуу, – говорит Александр. – Это обеспечит поток иностранцев, а у россиян появится еще одна точка доступа в Финляндию. Для иностранцев парк стал бы отправной точкой для путешествия в Выборг и Петербург.

В Guardian одобрили

В 2016 году британская The Guardian опубликовала обзор мест в России, рекомендуемых к посещению. Первой была «Рускеала». И англичане поверили – трафик оттуда заметно вырос.

– Мне привезли тот выпуск газеты, – отмечает предприниматель. – Центральным фото был снимок каньона. Отсмотрели камеры, пытаясь вычислить «шпионов», не нашли. Корреспонденты приезжали инкогнито.
Артемьев, кстати, доплачивает по 15 процентов к окладу за знание языков. И спрос на гидов-полиглотов растет.

Судьбоносный подарок

– В финскую на каньон упала бомба, образовав чашу-колодец, – рассказывает бизнесмен. – Мы в нее спускались, видели, что есть какие‑то ходы, но они были засыпаны породой.
Про лабиринты после выработки мрамора в парке знали. Но после советско-финской, когда финнам дали несколько дней на эвакуацию, камнетесы взорвали штольни. В 1947 году советские горняки пытались выбить клин клином. Но не знали про подземное озеро.

Штольни заполнились водой. А карты лабиринтов финны унесли с собой. Российское географическое общество снарядило в Рускеалу экспедицию.

350 тысяч гостей принял парк в 2018 году. Для сравнения, во всей ­Карелии проживает примерно 618 ­тысяч человек.

– Наши пещеры рукотворные, но за сотни лет в них сложился свой микроклимат. Там живет колония летучих мышей. Было важно понимать, не навредим ли экосистеме, начав осваивать подземелье. Вопрос безопасности тоже волновал, – объясняет Артемьев.
И тут раздался очередной судьбоносный звонок. Пожилая финская туристка хотела что‑то подарить парку.

– Это была дочь инженера, работавшего до войны в шахте. Семья жила в Рускеале. При эвакуации ее папа забрал карты, – рассказывает бизнесмен. – Финны, изгнанные из этих мест, уважительно относятся к памяти предков, ездят поклониться месту, где когда‑то стоял дом. Ездили и внуки этой женщины. После возвращения показали фото, которые ее растрогали. Она решила отдать парку реликвию под обещание, что сохраним историческое название, реконструируем подземелье.

Подземные лабиринты

Штольни оказались длиннее и глубже, чем ожидалось. Ход, ведущий к мраморному заводу, растянулся на 300 метров. Его пока не разобрали. Очистили центральную часть. Провели подсветку. В затопленных залах – а глубина там 28 метров – протянули дорожки на понтонах.

Проложили бетонные дорожки, сделав большую часть маршрута доступной для колясочников. Обеспечили безбарьерную инфраструктуру и в каньоне.

Оказалось, что статус руко­творных подземных сооружений законом не предопределен. Можно оформить подземный переход, метро и даже погреб. А бывшую штольню – нет.

– Перспектива стать арендатором погреба или подземного перехода меня веселила, – вспоминает Артемьев. – В стране девять подземных объектов, созданных человеком и не подпадающих под понятие «метро». И все живут в правовом поле «если напрямую не запрещено, значит разрешено». Мы не метро, не шахта. В итоге решили все же работать по стандартам методичек для шахтеров. Утром пространство обязательно просматривается-простукивается, сверяются показания датчиков. Без отметки в журнале об осмотре группы не запускаем. Посетителям обязательно выдаем жилет и каску.

Группы не более 12 человек, у колонны должен быть проводник и замыкающий. Отказались от идеи лодочных прогулок в подземелье: глубина в 28 метров, прозрачность и цвет воды, конечно, притягательны. Здорово было бы смотреть на затонувшие паровые машины через прозрачное дно и брать за это деньги. Оценил риски и передумал. Лодки пускаем только в два неглубоких грота. Считаю, что пришло время принять закон о спелеотуризме. С РГО у нас много наработок в этом направлении.

Притеснения захватчиков

Сперва Артемьев получил кань­он в аренду на год. Гарантий пролонгации не было. В тот момент предпринимателю было всего 24 года.

– Я тогда изучал историю места, нашел архивные фото, узнал, где проходила линия Маннергейма. Понял, что буду строить площадку, где дети смогут изучать родной край – от флоры и фауны до истории, – рассказывает бизнесмен.

Видя ретивость молодого предпринимателя, власти продлили договор аренды на 49 лет. И пока он бочки по кань­ону катал, мазут тряпкой собирал, его не трогали. А когда поехали первые автобусы с туристами, вдруг нашлось много желающих так или иначе завладеть каньоном. Бывший владелец того самого известкового завода, где планируют восстановить вокзал, попытался оспорить сделку и вернуть имущество. Отбились.

– Подали встречный иск, что в оспаривании есть мошеннические действия, – резюмирует Артемьев.

Опасность исходила от компаний с лицензиями на добычу. Объявилась фирма, уверяющая, что у нее есть право добывать мрамор именно здесь. Взрывным способом. Их тоже разоблачили. Право добычи у них было в другом каньоне, который называется «Рускеала-2».

– Деньки были горячие. Я понял, что меня просто сожрут, – вспоминает Артемьев. – Пошел к главе республики с ходатайством дать парку статус объекта культурного наследия. Так мы хотели застраховаться от захватчиков. Принес план развития, подборку исторических документов. Меня услышали. Сейчас у парка статус охраняемого государством.

***
В каньоне есть деревянная мельница. Это обзорная площадка. Корреспонденты «Малого бизнеса» были в кань­оне в дни фестиваля Ruskeala Symphony. Мы поднимались на площадку следом за семьей с подростками-близнецами. На вершине мальчик облокотился на перила и ахнул: «Какая красивая у нас родина!».

Семейный бизнес

Сын бизнесмена работает в парке в ресторане. Сейчас Илье 24 года. Столько же, сколько было отцу, когда тот начинал восстанавливать каньон.

– Пока он повар четвертого разряда, работает в горячем цеху, руки, как говорят на кухне, «постоянно в котле», – рассказывает папа. – Мечтает о своем ресторане. Договорились, что он пройдет этот­ путь с самых низов. Я сам начинал карьеру с официанта – в ресторане того отеля, которым сейчас владею.

Семнадцатилетняя дочь Мирра учится на экономиста. Школьницей она подрабатывала в кань­оне ростовой куклой в образе гномика. Папа надеется, что, получив диплом, Мирра продолжит его дело.

Часть прибыли холдинг Артемь­ева перечисляет в благотворительный фонд «Обычные люди», который помогает сортавальцам с проблемами опорно-двигательного аппарата. Фонд основала супруга бизнесмена Юлия Артемьева.