Волшебник изумрудного каньона
Фото: Алексей Антонов
Одну из летних суббот глава Карелии Артур Парфенчиков провел в неожиданной роли: облачился в спецовку, взял лопату и добрый час кидал уголь в топку паровоза.
– Покидал уголек в топку в кабине машиниста, – написал он у себя в аккаунте. – Очень полезно.
Ретропоезд ехал в горный парк «Рускеала», где третье лето проходит международный фестиваль Ruskeala Symphony. В удивительном по красоте каньоне собираются звезды «Мариинки» и «Большого». А сюиты в исполнении Симфонического оркестра Карельской филармонии разливаются по окрестностям прямо с воды. Музыканты играют на понтоне, плывущем по изумрудной глади. Вместо занавеса – мраморные скалы всех оттенков серого.
Билеты на фестиваль раскупили за месяц вперед, несколько раз РЖД открывали допродажу в прицепные вагоны. Но и этого не хватило. Глава Карелии уступил свое место семье с детьми.
Артемьевский экспресс
С июня сортавальцы определяют время, не глядя на часы. Разлетелся протяжный паровозный гудок, ударили на перроне в колокол – значит, через час уже обед. На попытку найти в 18:30 в городе офис с работающим ксероксом в бизнес-центре охранники ответили: «Так ушли все, как «артемьевский экспресс» прогудел».
Так в городе на свой лад переименовали поезд «Рускеальский экспресс», что ежедневно возит туристов в мраморный каньон. Там в обрамлении черно-белых мраморных скал спрятался каскад изумрудных озер. А под скалами и озерами – паутина подземных ходов с хрустальными сталактитами, переливающимися всеми цветами – в зависимости от подсветки.
Проводницы экспресса одеты по канонам XIX века: черный приталенный жакет, юбка в пол, шляпка-котелок, белоснежные перчатки. Шаг в вагон, и ты в «николаевском экспрессе» – малахитовые шторы с кистями, лампы в зеленых абажурах, кожаные диваны. Отправляется экспресс после того, как начальник поезда – колоритный усач в мундире с золотыми пуговицами – ударит в золотой же колокол. Утонув в клубах пара, паровоз берет курс на каньон. Через час состав на деревянном перроне встречает гном: в белых чулках, красном колпаке, с букетом ромашек. Это задает настроение. Вскоре туристы будут охать от восторга в пещерах, делая селфи на фоне многометровых сталактитов, визжать от страха, пролетая над каньоном более 400 метров на троллее, шептать желание, бросая монетку со степенно плывущего понтона. А в пять вечера все повторится: гном помашет букетом, начальник ударит в колокол, проводница заварит чай…
«Артемьевским» поезд прозвали в честь Александра Артемьева. Местного бизнесмена и мецената. Двадцать лет назад он решился поднять из руин техногенную свалку. Как итог – новый уникальный железнодорожный маршрут. В России нет больше примеров того, чтобы монополист-перевозчик открыл движение по новому направлению ради одной точки – частного туристического объекта.
Хозяин мраморной горы
Сейчас в парке – красота, чистота, гравийные дорожки, фонарики и концерты классической музыки. А в 1998 году, когда все начиналось, на стенах каньона пестрели надписи из серии «ДМБ-85» – наследие выведенной отсюда военной части. Через шины или остовы бочек прорастали елки.
– Первым делом стали расчищать озеро и пригласили геологов для очистки скал. Якорили у склонов понтоны, с них специалисты горного института слой за слоем смывали надписи, – рассказывает предприниматель.
Ввязался в это бизнесмен не сразу. Это сейчас он крупный предприниматель – владелец гостиницы «Пийпхун Пиха», ресторана «Релакс», торгового центра «Янисмяки» в приграничном городе Вяртсиля, туристического агентства «Ладога тур» и парка «Рускеала».
В 1998 предприниматель, хоть и был довольно состоятельным, но только вставал на крыло: стартовый капитал заработал на приграничном ларьке с картошкой-фри и гамбургерами. Немного проработал в финской лесозаготовительной фирме. Но лесной бизнес «пах криминалом», при первой возможности Артемьев оттуда ушел. Так как еще с открытием ларька понял, что любит, когда людям «тепло и сытно», и иной судьбы, как «работать в сервисе и туризме», он не хотел. На первые серьезные деньги купил турбазу с коттеджами.
И тут к нему зачастил краевед и музейщик Андрей Грибушин.
– Он рассказывал часами про каньон. Я же не местный, из Мурманска. Учился здесь на агронома. Сперва не очень понимал, про что речь, – с улыбкой вспоминает Артемьев. – Мы жили с родителями жены, он дружил с тестем. И вот стал все чаще «заходить в гости». Спрятаться было негде. Грибушин очень авторитетный в своей сфере специалист. Первый раз «только посмотреть» я согласился из уважения. Увидел техногенный апокалипсис: разворованные гаражи, брошенная заправка, склады без крыш, битый кирпич, всюду бочки с вытекшим мазутом, который потом тряпкой собирали. И все – в красивом природном обрамлении. Шесть раз ездили, смотрели с разных ракурсов. В какой-то момент меня «понесло», понял, что мое. А Андрей похлопал по плечу: «тут всего-то немножко прибрать».
«Немножко прибирали» три сезона – каждый день вывозили от трех до семи «камазов» мусора. Первых туристов – 4 тысячи человек – парк принял в 2005 году. Гости просто гуляли вокруг озера.
– Первые пять лет на зиму закрывались, не было потока, – вспоминает Артемьев. – И санки давали напрокат, каток оборудовали. Но пока не открыли кафе, потока не было.
Сейчас парк круглогодичный. За прошлый год его посетило более 350 тысяч. И в августе этого лета в окрестных гостевых домах на Новый год уже не было мест.
Драйвер для соседей
С появлением в регионе крупного проекта, к драйверу, как ракушки к черепахе, прилипают мелкие, кто идет в шлейфе лидера. Так и в «Рускеале»: в парке нет своей гостиницы, но вокруг открываются кемпинги, гостевые дома, отели. А мест не хватает, отсюда и ценник – от 3 тысяч за ночь. Появляются прокаты снегокатов, скутеров, катания на собачьих упряжках. Дошло до парадоксального.
– Пока ездили «камазы» с мусором, жители поселка, в честь которого и назван парк, писали в прокуратуру. Жаловались на шум и пыль, просили нас закрыть. Там 12 домов, из четырех из них люди сейчас работают у меня, – рассказывает предприниматель. – Весь поселок торгует рыбой, грибами-ягодами. Кто-то сдает комнаты, смелые берут кредиты и строят гостевые дома. Когда мы окрепли, власти сделали шикарный подарок: выделили 44 миллиона и построили персональную трассу. Сейчас оборудуем новые въезд и парковки, переносим инфраструктуру. Я пообещал сельчанам, что следующим летом наступит тишина. Но они снова пишут! Требуют оставить им туристов. Я пытаюсь уговорить селян стать нашими партнерами, как в Финляндии. Когда жители проводят кулинарные мастер-классы, рассказывают про местные обычаи, топят баню и водят гостей по окрестностям. Собирал сход, объяснял, предлагал помощь. Реакция пока настороженная – «подумаем».
Самые расторопные местные, кстати, неплохо успели заработать. Как только Артемьев расчистил озеро и стал оглядываться, где организовать парковки, выяснилось, что ненужные никому ранее «заброшки» обросли владельцами. У каждого сарая появился собственник, назначавший за руины приличную сумму. Выкупали. Сейчас среди единообразных домиков, где расположились кафе, прокат, сувенирные лавки и турбюро, как вставной зуб стоит огромный гараж – наследие воинской части. За чудище просили 16 миллионов, без торга.
– Три таких же мы выкупили и снесли. Копили и на этот. Но с новой трассой выкуп нам уже неинтересен. Мы спрячем этого некрасивого соседа за забором, построив конференц-зал и музей горного дела. А новый вход теперь рядом со станцией, – радуется предприниматель. – Я предусмотрительно выкупил там рядом заброшенный известковый завод, располагавшийся в красивом здании из чистого мрамора, бывшем вокзале. В советские годы эту красоту сперва краской покрыли, потом известкой залакировали. В следующем сезоне приступим к реставрации, проект уже есть. Сейчас поезд приезжает в тупик. Обратно его тянет второй паровоз. Хотим сделать разворотный круг, и это будет зрелищно. Когда работал вокзал, так и было. Но когда мы оформляли покупку завода, рельсы исчезли за ночь. Их вывезли на металлолом. Мы очень наутро удивились.
Долгая дорога в РЖД
Тандем с монополистом сложился не сразу. Однажды предприниматель увидел телерепортаж про ретропоезда, которые ездят по туристическим маршрутам. Очень воодушевился: до этого туристы ехали в Сортавалу автобусами из Петрозаводска или Выборга. Больше 200 километров. Через Сортавалу поезд проходил дважды в неделю. О массовом туристе с такой логистикой и не мечтали. Предприниматель обратился к перевозчику. Услышав слово «туризм», бизнесмена переадресовали в «РЖД-тур».
– Первый паровоз приехал в Сортавалу через полгода: это был ретропоезд с обычными вагонами, – вспоминает бизнесмен. – Там гостей пересаживали на автобус. Сперва все шло неплохо. Но вскоре компания подняла цены. Билет «Питер – Сортавала» тогда стоил полторы тысячи, а на наш поезд – семь. Суммарно получалось больше десяти тысяч. Мы были обязаны обеспечить загрузку. Понимая, что конечный пакет был дорогим для массового туриста, мы от этого проекта отказались.
Расстаться с идеей «приезжать в Карелию с изюминкой» бизнесмен не смог. Вскоре он снова пошел на штурм цитадели. Предложил восстановить движение по заброшенной ветке, где на рельсах стоят еще царские клейма. Ветка эта обрывалась у входа в парк. По путям к известковому заводу ходили промышленные составы. Письма-презентации гуляли по кабинетам ведомства два года. Попутно Артемьев написал в приемную директора по пассажирским перевозкам. Написал и забыл. Но однажды позвонили из тур-центра и сказали, что по парку ходит «необычный посетитель».
– Как жителей приграничного района, местных еще при СССР приучили к бдительности, выработав привычку докладывать о необычных чужаках, – рассказывает бизнесмен. – Гостя мне охарактеризовали как «солидный, но подозрительный». Я пошел знакомиться.
Подозрительным посетителем оказался тот самый директор по пассажирским перевозкам – Дмитрий Пегов. Ранее он курировал запуск первых «Сапсанов» и «Аллегро». В отпуске он решил лично и неофициально «посмотреть ногами» на проект, который заочно красочно описал настойчивый карельский бизнесмен.
– Приехал инкогнито, как турист. Ходил в пещеры, катался на лодке, обедал в кафе. Ему все понравилось. Мы очень конструктивно поговорили.
Через два недели в парк приехала железнодорожная комиссия – рассчитать бизнес-план и проверить качество полотна.
А в декабре в Сортавалу из Питера полетела «Ласточка» – теперь билет на нее стоит порядка 300 рублей. В январе эту «Ласточку» «подружили» с местной электричкой, проходящей в выходные в трех километрах от парка – на той станции каждый рейс встречали бесплатные автобусы. А летом на перроне в Сортавале появился джентльмен с бляхой «начальник поезда» и ударил в колокол в честь «Рускеальского экспресса». Его расписание синхронизировано с питерской «Ласточкой».
В этот раз сотрудничество построено по новой схеме: билеты продаются на сайте РЖД, стоят от 200 до 400 рублей, прибыль от билетов идет перевозчику. А «Рускеала» получает туристический трафик, и служба питания парка обслуживает вагон-ресторан. Пока все довольны.
– За два месяца перевезли 15 тысяч, – отмечает бизнесмен. – Ожидали, что с открытием маршрута поток повысится на 20%. Прогноз подтверждается. РЖД наращивает мощности, присоединяя допвагоны. Несколько раз всплывала тема запуска второго состава. Совместно дорабатываем анимационную программу. Нравится, как нашу идею развития в стиле горняцкого дела образца XIX века довинчивают-дорабатывают в самом РЖД. Это и нас держит в тонусе. Сейчас гостей встречает гномик, но уже есть сценарий на следующее лето: туристов будут встречать «работные люди» в маркшейдерских шляпах, появится дворник в фартуке и со свистком, мальчишки-газетчики и коробейники. Думаем, как обыграть идею с кипятком – раньше на станциях были «кубовые», в которых в чайник за копейку наливали воду.
Еще одна идея не дает бизнесмену покоя: в Германии он видел, как в паровозах в топке на лопате жарят сосиски.
– Это отдельное шоу: колоритный мужчина на лопате прямо в топке жарит сосиски, а фигуристая фрау, чей типаж знаком по рекламе «Октоберфеста», наливает пиво, – рассказывает бизнесмен. – Дети в восторге, папы воодушевлены. Но пиарщики говорят, что в России у идеи «еды на лопате» негативная репутация. Будем думать. Еще веду переговоры, чтобы продлили маршрут в финскую Йоенсуу. Прямая ветка и переходный приграничный путь в Вяртсиле есть. Это обеспечит поток иностранцев, да и у россиян появится еще одна точка доступа в Финляндию. Для иностранцев парк стал бы отправной точкой для путешествия. Дальше можно формировать группы в Выборг и Петербург.
Часть прибыли холдинг Артемьева перечисляет в благотворительный фонд «Обычные люди», который помогает сортавальцам с проблемами опорно-двигательного аппарата. Фонд основала супруга бизнесмена – Юлия Артемьева.
В Guardian одобрили
А мысль насчет иностранцев вполне здравая. В 2016 году The Guardian опубликовала обзор интересных мест в России, рекомендуемых к посещению. Первым была «Рускеала». В качестве места для ночлега рекомендовали гостиницу «Пийпун Пиха». И англичане поверили печатному слову – трафик из этой страны заметно вырос.
– Мне привезли тот выпуск газеты, – отмечает предприниматель. – Центральным фото был снимок каньона. Отсмотрели камеры, пытаясь вычислить «шпионов», – не нашли. Корреспонденты приезжали инкогнито.
Артемьев, кстати, доплачивает к окладу за знание дополнительного языка. По 15% за каждый язык. И спрос на гидов-полиглотов растет.
Судьбоносный подарок
Примечательны в развитии парка роли финской туристки и экспертов из РГО.
Очередным звонком из парка Артемьева проинформировали, что «в провале что-то шевелится».
– В финскую войну на каньон упала бомба, образовав чашу-колодец, – рассказывает бизнесмен. – Мы в нее спускались, видели, что есть какие-то ходы, но они были засыпаны породой, дальше хода не было.
О том, что после выработки мрамора образовались подземные лабиринты, в парке знали. Но после советско-финской войны, когда финнам дали несколько дней на эвакуацию, камнетесы взорвали штольни, образовав завалы. В 1947 году уже советские горняки пытались выбить «клин клином». Но мощность взрыва рассчитали неудачно, не учли подземное озеро. Штольни заполнились водой, поглотившей вагонетки, паровые машины, рельсы.
Артемьев готов был «землю носом рыть», пытаясь понять, что под ногами. Но карты финны унесли с собой.
– Мы спускались в провал на тросах, жгли костры из хвои и ходили по парку в надежде, что найдем, откуда повалит дым. Но дыма не было, – вспоминает Артемьев. – По снаряжению, закрепленному на краю провала, понял, что спустился кто-то понимающий. Сел, стал ждать. Долго ждал. Пока на поверхность не поднялся хорошо экипированный человек. Я ему дружелюбно: «Здравствуйте, дяденька, а что это вы тут делаете?» Любопытным гостем оказался профессиональный спелеолог Российского географического общества Антон Юшко. Он приехал на разведку «дикарем». Спросил его, чего он увидел на глубине профессиональным взглядом. Ответ «перспективно, интересно» порадовал.
Вскоре РГО снарядило в «Рускеалу» экспедицию.
– Наши пещеры рукотворные, но за сотни лет сложился свой микроклимат. Там живет колония летучих мышей. Было важно понимать, не навредим ли экосистеме, начав осваивать подземелье. Вопрос безопасности тоже волновал, – объясняет Артемьев.
Спелеологи из РГО работали долго. Но перспективы были туманными – разбирать завалы, не понимая, что за ними, рискованно.
И тут снова раздался очередной судьбоносный звонок. Пожилая финская туристка хотела что-то подарить парку.
– Это была дочь инженера, работавшего до войны в шахте. Семья жила в Рускеале. При эвакуации ее папа забрал карты, – рассказывает бизнесмен. – Финны, изгнанные из этих мест, уважительно относятся к памяти предков. Навещают семьи, что живут в их бывших домах, ездят поклониться месту, где когда-то стоял дом. Ездили и внуки этой женщины. После возвращения показывали фото. Она помнила каньон ребенком, потом видела разруху после военных. Новые фото ее растрогали. Она решила отдать парку реликвию под обещание, что мы сохраним историческое название каньона, реконструируем подземелье. Я помню слова этой женщины – и утверждаю только те проекты, за которые не будет стыдно. Например, я отказался от идеи подземного ресторана.
Подземные лабиринты
Осмотрев карты, спелеологи поняли, почему не нашли точку выхода дыма от хвойников: штольни оказались длиннее, глубже и запутаннее, чем ожидалось. Например, ход, ведущий к мраморному заводу, растянулся на 300 метров. Его пока не разобрали. Очистили центральную часть. Провели акустику, подсветку. Немецкие специалисты поставили лазерные датчики уровня влажности и расхождения пород. В затопленных залах – а глубина порой достигает 28 метров – проложили дорожки на понтонах. В сухой части пол укрепили бетоном.
– Сперва хотели аутентичности: выдавать гостям, как и шахтерам, высокие резиновые сапоги. Но без маркшейдерских шляп образ был бы не полный. А допустить людей под землю без касок, в шляпах образца XIX века не позволяет техника безопасности. Проложили бетонные дорожки, сделав большую часть маршрута доступной для колясочников. Обеспечили безбарьерную инфраструктуру и в каньоне.
Законодательный провал
Со временем встал вопрос: как задокументировать подземелье?
Оказалось, что статус подобных рукотворных подземных сооружений законом не предопределен. Можно оформить подземный переход, метро и даже погреб. Не прояснили ситуацию ни в МЧС, ни в Федеральном агентстве по недропользованию.
– Перспектива стать арендатором погреба или подземного перехода меня веселила, – вспоминает Артемьев. – Думал, что что-то подскажут метростроевцы. Они с интересом приехали. Посмотрели, похвалили, признали, что «рельсы есть, но это не метро». Пожелали удачи и уехали. Под шахту тоже не подпадаем. В итоге решили работать по стандартам методичек для шахтеров. Утром пространство обязательно просматривается-простукивается, сверяются показания датчиков. Без отметки в журнале об осмотре группы не запускаем. Посетителям обязательно выдаем жилет и каску. Группы не более 12 человек, у колонны должен быть проводник и замыкающий. В стране 9 подземных объектов, созданных человеком и не подпадающих под понятие «метро». И все живут в правовом поле «если напрямую не запрещено, значит разрешено». Хорошо, у меня есть средства на исследовательские работы и внутренний ограничитель. Например, отказались от идеи лодочных прогулок в подземелье: глубина в 28 метров, прозрачность и цвет воды, конечно, притягательны. Здорово было бы показывать людям затонувшие паровые машины через прозрачное дно и брать за это деньги. Но, оценив риски, я передумал. Лодки пускаем только в два неглубоких грота. Считаю, что пришло время принять закон о спелеотуризме. С РГО у нас много наработок в этом направлении.
Поднимать затопленные вагонетки и рельсы не будут: они разрушатся при контакте с воздухом. Теперь это часть подводного маршрута. За прошлый год в каньоне дали добро на погружение 2700 дайверам.
Притеснения захватчиков
Сперва Артемьев получил каньон в аренду на год. Гарантий пролонгации не было. В тот момент предпринимателю было всего 24 года.
– Я тогда изучал историю места, нашел архивные фото, узнал, где проходила линия Маннергейма. Понял, что буду строить площадку, где дети смогут изучать родной край – от флоры и фауны до истории, – рассказывает бизнесмен.
Видя ретивость молодого предпринимателя, власти продлили договор аренды на 49 лет.
Семейное дело
Сын бизнесмена работает в парке в ресторане. Сейчас Илье 24 года. Столько же, сколько было отцу, когда тот начинал восстанавливать каньон.
– Пока он повар четвертого разряда, работает в горячем цеху, руки, как говорят повара, постоянно в котле, – рассказывает отец. – Мечтает о своем ресторане. Договорились, что он пройдет этот путь с самых низов. Я сам начинал карьеру с официанта – в ресторане того отеля, которым сейчас владею.
Семнадцатилетняя дочь Мирра учится на экономиста. Школьницей она подрабатывала в каньоне ростовой куклой в образе гномика. Папа надеется, что, получив диплом, Мирра продолжит его дело.
И пока он бочки по каньону катал, мазут тряпочкой собирал и елки подстригал, его не трогали. А когда поехали первые автобусы с туристами, вдруг нашлось много желающих так или иначе завладеть каньоном. Бывший владелец того самого известкового завода, где планируют восстановить вокзал, попытался оспорить сделку и вернуть имущество. Отбились.
– Подали встречный иск, что в оспаривании есть мошеннические действия, и иск удовлетворили, – резюмирует Артемьев.
Опасность исходила от компаний с лицензиями на добычу. Появились желающие возобновить добычу мрамора, по высоким кабинетам пошли ходоки. Объявилась фирма, уверяющая, что у нее есть право добывать мрамор именно здесь. Взрывным способом. Их тоже разоблачили. Право добычи у них было в другом каньоне, который называется «Рускеала 2».
– Деньки были горячие. Я понял, что меня просто сожрут, – вспоминает Артемьев. – Пошел к главе республики с ходатайством дать парку статус объекта культурного наследия регионального значения. Так мы хотели застраховаться от захватчиков. Принес план развития, подборку исторических документов. Меня услышали. Сейчас у парка статус охраняемого государством.
В каньоне есть деревянная мельница. Это обзорная площадка. Корреспонденты «Малого бизнеса» были в каньоне в дни фестиваля Ruskeala Symphony. Мы поднимались на площадку следом за семьей с подростками-близнецами. На вершине мальчик облокотился на перила и ахнул: «Какая красивая у нас родина!».